В Красной армии имя Рокоссовского начало обретать известность с тридцатых годов: с января 1930 г. по февраль 1936 г. он командовал кавалерийской дивизией, затем принял кавалерийский корпус. В 1937 г. на долю будущего полководца выпало жестокое испытание. 5 июня того года нарком обороны СССР Маршал Советского Союза Климент Ворошилов получил из Забайкалья письмо, зарегистрированное под номером 19а.

В нем говорилось, что Константина Рокоссовского, командующего в Пскове 5-м кавкорпусом, нелишне было бы проверить по линии НКВД, поскольку он «подозревается в связях с контрреволюционными элементами, и его социальное прошлое требует серьезного расследования». К тому же, напоминали в письме, Рокоссовский — поляк.

Сигнал без последствий не оставили. Комкора Рокоссовского, кавалера трех орденов Красного Знамени, взяли под стражу. Допрашивали с пристрастием. С самого начала не было ясно, в чем именно его удобнее всего обвинять. В конечном итоге из обвинительного заключения следовало, что еще до революции, в 1916 году, во время службы Рокоссовского в 5-м драгунском Каргопольском полку, его якобы завербовал в шпионы близкий друг, такой же, как он, унтер-офицер, а по совместительству польский агент Адольф Юшкевич, бежавший позднее в Польшу. Версия следователя рассыпалась, когда на судебном заседании Рокоссовский заявил, что мнимый польский «агент» Юшкевич, геройски сражаясь в рядах Красной армии, в 1920 году пал смертью героя на Перекопе, и сослался на «Красную звезду», которая через несколько лет рассказала о его подвиге. Заседание военной коллегии отложили, нужный номер газеты нашли... Однако в личном деле маршала навсегда остались горькие строки: «С 17 августа 1937 г. по 23 марта 1940 г. находился под следствием, освобожден с прекращением дела». Надо ли говорить, что за это время в Красной армии произошли крупные перемены, в том числе кадровые.

11 июня 1940 г. «Красная звезда» в ряду других напечатала портрет Константина Рокоссовского в связи с присвоением ему только что учрежденного звания генерал-майор. Тем же постановлением Совнаркома — подчеркиваем — ровеснику Рокоссовского и в недалеком прошлом его подчиненному Георгию Жукову было присвоено звание генерала армии. Две и пять звезд на петлицах — различие, согласитесь, существенное.

В июле 1940 г. Константин Константинович Рокоссовский вновь вступил в командование кавалерийским корпусом и находился на этом посту до ноября того же года.

Надо отметить, что освободили Рокоссовского из «Крестов», аттестовали на генеральское звание и вернули в строй не столько из-за того, что его «дело» рассыпалось. Судьба будущего маршала не оборвалась в застенках и благодаря позиции Сергея Тимошенко и Георгия Жукова, которые с высоты своих новых постов ручались за оклеветанного боевого товарища головой.

Родился Константин Рокоссовский в старинном провинциальном городе Великие Луки 9 (21) декабря 1896 г. Его отец Ксаверий Войцех работал машинистом на железной дороге. Мать, Антонина Овсянникова, учительствовала в Пскове. В семье общались и по-русски, и по-польски, книги читали также на обоих языках. В 1900 г. семья переехала в Варшаву, где Костю определили в училище Антона Лагуна. Он продолжал учиться и после смерти отца. Но когда в 1910 г. заболела мать, занятия пришлось оставить. Для Константина Рокоссовского началась трудовая жизнь: работал у кондитера, затем на чулочной фабрике, каменотесом изготавливал погребальные памятники...

В судьбе Константы (так по-польски) заметную роль сыграл дядя, Александр Рокоссовски. Он не только обучил племянника верховой езде, но и повернул лицом к России, которую в отличие от многих соседей и знакомых уважал. Повернул навстречу отнюдь не простому, но великому будущему, которое вне России, вне Советского Союза таким у Константина Рокоссовского никогда бы не сложилось.

Когда через городок Гроец, что в 35 километрах от Варшавы, где Константин трудился в мастерской каменотесом, проходили части 5-й кавалерийской дивизии, Рокоссовский попросил зачислить его драгуном в 5-й Каргополь- ский полк. 2 августа 1914 г. его зачислили в русскую армию. 11 августа он, переодевшись в гражданскую одежду, отправился в разведку и установил местонахождение немецкого кавалерийского полка. За это удостоился первой награды — Георгиевского креста IV степени. К октябрю 1917 г. у него уже было два ранения и полный «георгиевский бант». Константина Рокоссовского избрали в полковую Георгиевскую думу, где он выполнял обязанности секретаря.

В Гражданскую войну Рокоссовский с той же храбростью и отвагой сражался в составе конницы Красной армии, был замечен и быстро продвигался по командной лестнице: командир эскадрона (по май 1919 г.), отдельного дивизиона (по январь 1920 г.), кавалерийского полка (по октябрь 1921 г.), кавалерийской бригады (по октябрь 1922 г.).

В 1923 г., удивительно подтянутый, привлекательный и галантный, краском Рокоссовский обручился с Юлией Петровной Барминой и прожил со своей избранницей, разделяя с ней коварные удары и светлые подарки судьбы, весь век. И к дочерям — Аде и Надежде — относился с сердечной нежностью.

Два года — с июля 1926 г. по июль 1928 г. — Константин Рокоссовский был инструктором кавалерийской дивизии в Монгольской Народной Республике. Вернувшись на родину, он вновь последовательно командовал бригадой, дивизией, корпусом. В одной из его аттестаций сказано: «...Тов. Рокоссовский — хорошо подготовленный командир. Военное дело любит, интересуется им и все время следит за развитием его. Боевой командир с волей и энергией... Очень ценный и растущий командир». И как раз после такой аттестации последовал арест.

Великую Отечественную войну генерал-майор Рокоссовский встретил в должности командира 9-го механизированного корпуса, состоящего из трех дивизий — одной механизированной и двух танковых. Этот корпус, дислоцированный в Киевском особом военном округе, к началу войны был укомплектован и оснащен не лучше других. Танков, отживающих свое Т-26, БТ-5 и весьма немногочисленных БТ-7, было втрое меньше, чем полагалось по штату. А пехота, числясь механизированной, не располагала ни положенными ей автомобилями, ни конским составом.

Вскрыв на рассвете 22 июня особо секретный оперативный пакет, генерал Рокоссовский понял: его ждут суровые испытания. В директиве определялись задачи полнокровного механизированного корпуса, полностью укомплектованного людьми, обеспеченного всем, что требуется на войне, — боевой техникой, транспортом, боеприпасами. Каких-то облегченных, щадящих вариантов, посильных корпусу на этапе его формирования, довооружения, документ не предусматривал. Политическое и военное руководство страны надеялось, что раньше сорок второго красный пакет вскрывать не придется.

И тем не менее уже в сорок первом в драматические дни неудавшихся контрударов не всегда организованного отступления Рокоссовский выделялся умением управлять войсками, находить такие способы действий, при которых части сохраняли боеготовность, несли меньше потерь. Уже за июньские и июльские бои в составе Юго-Западного фронта Рокоссовского наградили орденом Красного Знамени — четвертым за его службу.

В середине июля генерал-майора Рокоссовского отозвали в Москву и поручили ему командование подвижной группой войск, формируемой под Смоленском, в районе Ярцева. Правда, прибыв на место, Константин Константинович убедился: командовать в действительности нечем. Все, что в исторических трудах именуется «группой генерала Рокоссовского», ему довелось собирать, проявляя волю и энергию, с миру по нитке. Из встретившихся на путях отступления командиров Рокоссовский сформировал штаб, в котором каждый, по его признанию, был «и швецом, и жнецом». Начал властно подчинять себе все части, утратившие связь с вышестоящим командованием.

Выставил кордоны для перехвата отступающих мелких групп и отдельных бойцов. Пестрая по составу Ярцевская группа войск так вцепилась в землю, с такой яростью отражала атаки гитлеровцев, срывая их планы, что о ней заговорили в столице. Именно в те дни Константин Рокоссовский, что тоже говорит о его коммуникабельности, широте кругозора и складе души, откликнулся на просьбу газеты «Красная звезда» и нашел-таки время, чтобы рассказать о боях на ярцевском рубеже в статье, которая была опубликована 17 сентября 1941 года. И в дальнейшем не было случая, чтобы Константин Константинович не принял корреспондента газеты, не оценил по его просьбе обстановку, не высказался по поводу перспектив. Защищая Москву на ближних подступах к ней, генерал-лейтенант Рокоссовский командовал уже 16-й армией. О ней, сражающейся в центре Западного фронта, на Волоколамском, самом важном для обороны направлении, рождались легенды. 16-я армия — это россыпь ярких имен: Иван Панфилов, Лев Доватор, Афанасий Белобородов, Михаил Катуков...

Под Москвой, как и ранее под Ярцевом, Рокоссовскому удалось сформировать удивительный по составу и возможностям штаб, который он с гордостью называл «могучей кучкой» и с которым не расставался, повышая его ранг, ни под Сталинградом, ни на Курской дуге, ни при подготовке знаменитой операции «Багратион». С этим штабом он шел к Берлину и, только передавая фронт Георгию Жукову, простился с этим сколоченным, дружным и умелым аппаратом управления. «С начальником штаба генералом Михаилом Малининым, — писал о том моменте Александр Василевский, — они расставались, по словам Малинина, со слезами на глазах. Это была деловая и хорошая дружба».

Под Москвой Константину Рокоссовскому впервые пришлось решать оперативные задачи под непосредственным началом генерала армии Жукова. Эти выдающиеся военачальники знали себе цену. Не всегда их отношения были ровными, безоблачными. В боевой характеристике командующего 16-й армией Георгий Жуков счел нужным отметить и недостатки. Он писал: «Тов. Рокоссовский успешно провел оборонительную операцию по разгрому немецких войск... Хорошо подготовлен в оперативно-тактическом отношении, лично храбр, инициативен и энергичен. Войсками армии управляет твердо. В организации операции и боя были случаи поверхностного отношения, в результате чего части армии несли потери, не добившись успеха». Были претензии к Георгию Жукову, как вышестоящему командующему, и у Рокоссовского. Но он всегда отдавал ему должное: «Более обстоятельного, работоспособного, трудолюбивого и по большому счету одаренного человека мне трудно припомнить». История распорядилась так, что этим выдающимся соотечественникам было суждено стать распорядителями Парада Победы: один им командовал, другой принимал.

Под Сталинградом Константин Рокоссовский командовал Донским фронтом. Ему выпало по частям крушить лучшую германскую полевую армию, охваченную двойным кольцом, брать в плен генерал-фельдмаршала Фридриха Паулюса с его штабом.

Генерал армии Рокоссовский блестяще проявил себя на посту командующего Центральным фронтом в Курской битве. Во все учебники военной истории особой строкой вписана проведенная им артиллерийская контрподготовка, в результате которой в полосе нашей 13-й армии из 130 разведанных батарей противника способность вести огонь сохранили лишь 58.

Константин Рокоссовский отличался особенно искусным применением артиллерии. Там же, на Курской дуге, противник, вгрызаясь в оборонительные порядки наших войск, с каждым днем, с каждым часом встречал все более плотный огонь нашей артиллерии. Подсчитано, что в ходе оборонительной операции 13-й армии Центрального фронта на орловско-курском направлении 5 июля 1943 г. артиллерия обрушила на боевые порядки врага 76500 снарядов и мин, 6 июля — 139100, а 7-го — 149 тысяч. Плотность огня возрастала благодаря своевременному маневру артиллерийскими и танковыми соединениями и частями, что было всегда характерным для Рокоссовского и его штаба.

И в классической, не раз обыгранной на экранах в художественных фильмах, операции «Багратион» на земле Белоруссии за Константином Рокоссовским была первая скрипка.

Брать Берлин Маршалу Советского Союза Рокоссовскому не было суждено: по велению Ставки ВГК он передал бразды правления 1-м Белорусским фронтом Георгию Жукову. Смену ролей в финальной стадии войны Константин Константинович, подавив где-то в глубине души обиду, пережил, как и другие невзгоды на жизненном пути, достойно. Слава Отечества для него была несопоставимо важнее личной. Тем более что и 2-й Белорусский фронт под его командованием решал на севере Германии задачи, имевшие большое значение и для взятия столицы Третьего рейха.

Под Москвой, еще до начала нашего контрнаступления, Константин Рокоссовский подарил корреспонденту «Красной звезды» политруку П. Трояновскому топографическую карту района Берлина, на которой начертал: «...Воюя под Москвой, надо думать о Берлине. Обязательно будем в Берлине! К. Рокоссовский. Подмосковье. 29 октября 1941 г.».

Всю войну Трояновский не расставался с этой реликвией, храня ее в полевой сумке. В сорок пятом в Берлине уже в звании подполковника он сокрушался, что не может предъявить ее маршалу Рокоссовскому. На карте появилась надпись, сделанная одним из самых близких друзей Константина Константиновича, его боевым сподвижником: «Удостоверяю, что мы в Берлине. Генерал-полковник М. Малинин, бывший начальник штаба 16-й армии, которой командовал Рокоссовский. 26 апреля 1945 года. Берлин».

С кем бы мы ни заговорили о великом полководце, непременно услышим не только о его военном профессионализме, но и о его высокой внешней и внутренней культуре, обаятельности, расположенности к людям и справедливости.

Писатель Илья Эренбург, который познакомился с Рокоссовским в Сухиничах за несколько часов до его тяжелого ранения, в мемуарах «Люди, годы, жизнь» свои впечатления о нем изложил так: «Кажется, он был самым учтивым генералом из всех, которых я когда-либо встречал».

Из ответов журналистам Ариадны Рокоссовской, правнучки великого полководца
— На последнем этапе войны Верховный назначает Рокоссовского командующим Вторым Белорусским фронтом, что означало перевод с главного направления на второстепенное. В результате Берлин штурмовали войска Жукова. Сталин сознательно старался вбить клин между своими полководцами?

— Если бы знать! Над ответом на этот вопрос историки бьются много лет. Прадед никогда не рассказывал, что он сам думал об этом. Он был военным человеком и выполнил приказ без рассуждений. Конечно, ему было обидно. Но, скажем так, если и был вбит клин между полководцами, то не из-за этого. Просто они были очень разными людьми. До такой степени разными, что никогда не смогли бы стать друзьями. Но и врагами они не были. Просто мало общались.

— Поляки вообще взвалили на Рокоссовского вину чуть ли не за все трагические события в период его работы министром обороны Польши.

— Мне приходилось слышать, что он несет ответственность за аресты польских офицеров.

Я готова с этим согласиться, если мне предъявят хотя бы один приказ об аресте, подписанный Рокоссовским. Но таких документов нет.

Вот пример. По словам польского заместителя Рокоссовского Франтишка Цимбаревича , маршал подписал приказ, согласно которому спецслужбы не имели права арестовывать офицера без письменного согласия его командира. Один раз за таким согласием пришли и к Цимбаревичу. Тот отказался подписывать приказ об аресте своего подчиненного. Пошел к Рокоссовскому. И маршал его поддержал. Сказал: «Если ты уверен в этом человеке и уверен в том, что он ни в чем не виноват, то ты поступил абсолютно правильно. Я на своем опыте убедился, как дорого обходится ни в чем не повинному человеку такая ошибка».

Сигнал без последствий не оставили. Комкора Рокоссовского, кавалера трех орденов Красного Знамени, взяли под стражу. Допрашивали с пристрастием. С самого начала не было ясно, в чем именно его удобнее всего обвинять.

Под Москвой Константину Рокоссовскому впервые пришлось решать оперативные задачи под непосредственным началом генерала армии Жукова. Эти выдающиеся военачальники знали себе цену. Не всегда их отношения были ровными, безоблачными.

Подготовлено по публикациям средств массовой информации.