Это их день - 9 Мая. Они выходят, как тени прошлого, прославленные полководцы той войны. Прозвучат в торжественных речах. И снова уйдут. Тени и есть тени...

А так хотелось бы почувствовать их живыми, полнокровными. Так необходимо это - в особенности для тех, кто о великой войне нашей знает лишь понаслышке, а то и вовсе не знает ничего.

Мой разговор - с правнучкой маршала Константина Константиновича Рокоссовского.

- У вас редко встречаемое имя - Ариадна.

- Так звали дочь Константина Константиновича Рокоссовского. Юлия Петровна, жена его, хоть и из обедневшего купеческого рода, была очень образованной - учительница гимназии, знала четыре языка - когда носила дочь, читала древнегреческие мифы. Видно, ей по душе пришлась Ариадна, которая по нити из своего клубка вывела из опасного лабиринта одного из греческих героев.

- Судя по фотографиям, вы удивительно похожи. Чертами лица. А характером?

- О, у бабушки был твердый, упрямый характер... Закалился с детства. В 1937 году Рокоссовского арестовали, их с матерью в 24 часа выслали из приграничного Пскова в Армавир. Юлия Петровна, чтобы прокормиться, мыкалась в поисках работы, была и уборщицей, и кассиром в парикмахерской: сразу увольняли, узнавая, что жена врага народа. А Ада в школе яростно отбивалась от этого звания. Ей было 12 лет, когда она одна поехала в Москву на Лубянку с передачей: примут - значит, жив, не примут - значит, отца нет... Когда началась война, Ариадна рвалась на фронт, пыталась даже бежать. Прабабушка написала мужу: единственное дитя мое хочет меня покинуть, сделай что-нибудь. И по настоянию отца Ада пошла сначала учиться - на курсы радистов при Центральном штабе партизанского движения. Была на фронте до 1945 года. Моя бабушка имела бойцовский характер - в отца.

- Ада, а вы помните тот момент в детстве, когда вы впервые узнали, поняли, что вы правнучка такого прославленного человека?

- Я родилась через 12 лет после того, как его не стало. В доме висели его портреты, и с раннего детства я просто знала: это мой деда Костя. Но однажды, мне было 10 лет, родители взяли меня с собой на просмотр премьеры фильма «Маршал Рокоссовский. Жизнь и время». И как только он показался на экране, я как закричу на весь кинотеатр: «Это же деда Костя! Деда Костя!» Папа мне: «Тише, тише». - «Папа, но это же мой деда Костя!» И о нем такие высокие слова. После фильма нас окружили люди, начались расспросы. Папа был мною очень недоволен. Он такой... привлекать к себе внимание не любит.

- Разве у вас в семье не гордятся своей прославленной фамилией?

- Прадедом - да. Фамилией - нет. Прадед был солнцем семьи, ее душой, стержнем ее жизни. Когда его не стало, будто этот стержень вынули, и мы как-то расползлись... Но наша фамилия - это совсем другое дело. Мне с детства внушали, что я ношу фамилию, которую не имею права опозорить. И я понимала, что не могу себе позволить то, что могут позволить иные мои подруги. Я и сейчас, если меня не спрашивают, никогда не называю своей фамилии. Знаю: прадед сам не любил шумихи вокруг себя.

- Не видя, не наблюдая, не разговаривая с ним, откуда вы знаете?

- Мне было 16 лет, когда я прочла письма Рокоссовского жене и дочери. «Дорогим, милым Lulu и Адусе». Их очень много. Эти письма меня поразили. Своей скромностью: «Есть луга, поля, леса, поют соловьи. А нам с тобою больше ничего и не надо». Какой-то открытостью судьбе и романтичностью. Прочла и влюбилась в этого человека. И стала изучать документы, читать то, что о нем написано и что писал сам, разговаривать с теми, кто его знал.

- Задумали стать биографом?

- Биограф у нас в семье - мой папа, внук Константина Константиновича и тоже Константин. Но он больше военной стороной биографии интересуется, я - жизненной.

- И что же больше всего вам дорого в вашем герое?

- Его стеснительная улыбка.

- Да вы что? У солдата, вышедшего еще с империалистической с двумя Георгиевскими крестами, полжизни в седле. У прославленного маршала, любимца армии - и стеснительная улыбка? Да где же вы ее видели?

- Но есть же документальные кадры его выступлений. Я вглядывалась и вглядывалась в них. Он словно извиняется, что ему приходится говорить эти, нередко пафосные, речи. Я очень хорошо знаю эту улыбку и по папе - он очень застенчивый. Думаю, в стеснительной улыбке Рокоссовского - его сущность. Он никогда не рвался к славе, не любил почестей, не старался быть на виду. Папа вспоминал, что, когда они с братом смотрели послевоенные парады, то с трудом находили деда, героя войны и замминистра обороны, где-то во втором ряду сбоку. И то потому, что он был очень высокий, не спрятаться. Он терпеть не мог всякие приемы. Его адъютант Борис Николаевич Захацкий рассказывал: приехали в Москву какие-то высокие гости, звонит Хрущев, а Рокоссовский отошел, и трубку снял он: «Передайте Рокоссовскому - быть обязательно там-то и тогда-то». Тот забыл передать! Через два дня звонит Хрущев. «Ты почему не пришел? Я же просил через адъютанта». - «Мне ничего не передавали». - «Гони к чертям своего адъютанта!» Рокоссовский положил трубку и говорит: «Спасибо вам большое, Борис Николаевич. Кстати, вам привет от Хрущева». Папа рассказывал, что, когда в дом приходили гости, в застолье начинались разговоры о военном гении Рокоссовского. Тот мягко, но всегда прерывал их. И папины друзья все уже знали, что так с его дедом разговаривать нельзя.

- Но была же, наверное, какая-то операция, какое-то сражение или событие, которым Рокоссовский гордился? Ну ладно, скажем в его духе, которое он выделял особо. Битва под Москвой? Первое наше наступление, 28 панфиловцев, деревня Крюково, вошедшая в песню...

- Да, это все его 16-я армия. Но Рокоссовский под Москвой ведь был не один.

- А битва под Сталинградом? Пленение фельдмаршала Паулюса? Первый разговор с ним высоких чинов: маршала Воронова и его, Рокоссовского? А, может быть, Константин Константинович больше всего гордился тем, что командовал тем знаменитым Парадом Победы на Красной площади, когда к Мавзолею сбрасывали фашистские знамена?

- Наверняка этот парад был для него счастьем, но не предметом гордости. Я думаю, что из всех военных операций Рокоссовский больше всего любил операцию «Багратион». Освобождение Белоруссии. Новизна ее была в том, что она предусматривала два главных удара. Такого еще не было. И когда он приехал в Ставку, все были против. И Жуков, и Василевский, и сам Сталин. Рокоссовский настаивал. «Выйдите, подумайте», - сказал Сталин. Он вышел, подумал и опять: «Настаиваю на двух ударах». Сталин снова: «Выйдите и еще подумайте». Три раза он выходил. Человек, сидевший как враг народа, и не соглашался с кем? С самим Сталиным. Другой бы дрогнул. Он - нет. И Сталин наконец согласился: «Уверенность командующего - залог успеха».

- А о чем, как вы думаете, ваш прадед сожалел?

- Убеждена: о том, что его после войны назначили министром обороны Польши. Время-то было какое: поиски врагов, арест офицеров... И хотя министр обороны не прокурор, он не подписывает приказы об арестах, все равно: кто виноват? Рокоссовский, конечно. Все валили на него. Везде агенты-информаторы, за ним следят. Генерал Вознесенский, который возглавлял польскую контрразведку, пытался его тайно записывать. Как-то завел разговор о Сталине, а Рокоссовский заметил проводки, шедшие от часов по его руке. Схватил за руку: «Сейчас выйдем в приемную, пусть все увидят».

- Ну, Ада... Вы знаете такие детали. Откуда?

- Об этом мне рассказывал бывший министр внутренних дел Польши. Я не раз была в этой стране. Полюбила ее, лучше двух иностранных языков, которыми владею, знаю польский. Говорила и с Войцехом Ярузельским, со многими людьми. Знаю, что тогда Рокоссовский позвонил в Кремль и сказал: «Либо Вознесенский, либо я». Вознесенского заменили, а вскоре и его, он уехал. А Польшу любил. В анкетах в графе «национальность» всю жизнь писал: «поляк»... Вообще для меня деда Костя - трагическая фигура.

- Да что вы, это почему же?

- Родился в Варшаве, а местом рождения ему назначили Великие Луки: нельзя же ставить бюст дважды Герою за границей. У маршала, конечно же, должно быть пролетарское происхождение, а его отец Ксаверий из старинного дворянского рода, а не простой машинист. Рокоссовский не знал, что с его родными, оставленными в Варшаве. До сих пор неизвестна даже могила его матери, а он так искал ее... Осознанно выбрал Красную Армию в отличие от брата, вернувшегося домой к семье в Польшу, - и три года просидел в Крестах как враг народа. Он никогда не говорил в семье о том, как его там мучили. Только однажды на вопрос дочери Ариадны: «Папа, зачем ты носишь всегда с собой этот маленький браунинг?» - ответил: «Если за мной придут, живым на этот раз не сдамся». Но жива Светлана Павловна, жена маршала Казакова, который был одним из лучших его друзей. И мы от нее узнали о переломанных в тюрьме ребрах и про раздробленные пальцы, и про два фальшивых расстрела... Но прадед так ничего и не подписал. Потому только и остался жив.

Он мечтал служить на западе страны, где «луга, поля, леса, соловьи», а полжизни провел на востоке. Голые степи - какие соловьи? А только стал служить на Украине - началась война... Мало радости выпало на жизнь этого человека.

- А лавры героя, а любовь солдат, да и не только солдат? Легенды ведь ходили по стране, мифы создавались о Рокоссовском.

- Есть такие мифы, такие легенды, что и после смерти треплют имя прадеда. Вот 1996 год. 21 декабря. Торжественно отмечается столетие со дня рождения Рокоссовского. Мы сели всей семьей за праздничный стол. И вдруг по телевизору - интервью с человеком, утверждающим, что он сын Рокоссовского! Ему: «Да у Рокоссовского не было сыновей». А он: «Кому вы говорите, я у него даже жил». - «А как жена маршала к этому относилась?» - «Да кто спрашивал ее, эту безграмотную купчиху!»

Мы все - в шоке. Потом выяснили: некто Рафаил Витальевич Сусликов сменил фамилию, и теперь он Рафаил Константинович Рокоссовский. Ездит по стране, рассказывает истории про «папу». Представляете? Приехал в Музей Сталинградской битвы, потребовал, чтобы они изменили экспозицию, дескать, все неправильно. Они: «Кто такой?» Сусликов обмолвился, что родился в селе Мишкино. Они - запрос. Короче, выясняется, что «сын» этот родился в Мишкине тогда, когда «папа» уже несколько лет служил в Монголии. Он дает интервью - я сразу печатаю опровержение. Он - снова, я - опять. Мой папа и его брат - люди интеллигентные, уж такие трепетные... Не хотят в эти глупости вмешиваться. Я же не выдерживаю.

- Но вообще-то в красавца Рокоссовского женщины ведь часто влюблялись... О его романе с актрисой Валентиной Серовой недавно снова напомнили: в телевизионном фильме, правда, фильм-то серенький, примитивный.

- А был еще хуже. Мы с Марией Кирилловной, дочерью Валентины Серовой, узнали о нем случайно до выхода на экран. Потребовали кассету. Смотрим - ну чушь на чуши. Там сестра летчика Серова говорит: «Я пришла к Валентине ранней весной, у нее был Рокоссовский, они ели черную икру». Весна 1942 года, а Рокоссовский 8 марта был ранен тяжелейшим образом, в позвоночник, плашмя лежал. И какая к черту черная икра в то время? Далее, та самая операция «Багратион». Рокоссовский сопротивляется Ставке, выходит подумать, а Сталин - Жукову: «Думаешь, это из-за бабы?» Я звоню продюсеру: «У вас с головой все в порядке? При чем тут баба? Война. Решается судьба страны - какие могут быть разговоры о бабах в Ставке?!» Бились мы бились - один ответ: это не документальный, а художественный фильм. «Художественный вымысел? Тогда меняйте фамилии!» Ну, поменяли... Слухам о романе, я так понимаю, способствовал сам Симонов. Он так любил Валентину, что, когда она призналась ему, что влюбилась в Рокоссовского, ему и в голову не могло прийти, что кто-то другой мог ей отказать. А мне Светлана Павловна, вдова маршала Казакова, рассказывала, что его сыну Виктору, когда он ехал как-то в Москву, Рокоссовский дал пачку нераспечатанных писем. Попросил зайти по адресу на конверте. «И скажи, что ответа не надо». Он так и сделал. Валентина: «Секундочку, сейчас я...» - «Нет, нет, командир приказал ответа не принимать». О чем-то это говорит?

- Да, Ариадна, у вас, похоже, бабушкин бойцовский характер. А не кажется ли вам, что, любя своего деда, вы невольно идеализируете его, и потому не допускаете и мысли, что у него могут быть свои тайны?

- Неправда. Когда папа нашел в архивах своего деда им подписанный документ, из которого следовало, что у Рокоссовского есть еще дочь Надежда Константиновна Рокоссовская, о которой мы ничего не знали, мы познакомились с ней и приняли ее в нашу семью. Одно дело - сплетни, слухи, другое - точные факты.

- И каковы же в данном случае эти факты?

- Страшное начало войны. Семья потеряна. Где Люлю и Адуся - никто не мог сказать. А в их армии - госпиталь при штабе. И так получилось, что многие в этом госпитале нашли себе боевых подруг. Не нам, нынешним, войны и не нюхавшим, понять чувства, возникающие на войне. Не нам и судить. Прадед увлекся Галиной Талановой, она была очень славная девушка, такая маленькая, смешливая и очень красивая. Но при этом он упорно искал семью, а найдя, написал: не важно, что здесь и сейчас, важно, что после войны все будет, как было. «Милая Lulu, твердо верь, что наступит время и мы с тобой опять будем вместе. Я в это верю твердо и уже сейчас предвкушаю нашу встречу и совместную жизнь». 7 января 1945 года родилась у Галины Талановой дочка. Рокоссовский дал ей свою фамилию, потом помогал и встречался с Надей, но не с ее мамой. Прабабушка, которая все знала, хоть и была мягкой и очень любящей, тем не менее поставила вопрос твердо: или - или.

А Надежду Константиновну, хоть это по годам и не подходит, я просто считаю своей бабушкой. Ведь за год до моего рождения моя бабушка Ариадна умерла, оставив мне только свое имя.

- И вы стараетесь его оправдывать, выводя из лабиринта памяти и забвения, легенд и подлинности образ своего прадеда-героя...

- Знаете, чем больше узнаю о деде Косте, тем чаще думаю: «Такого просто не может быть!»