Бондаренко Афанасий Сидорович родился в 1902 году, белорус, в Красной армии с 1919 года.

Воевал в составе партизанских формирований Приморья в Гражданскую войну, участник штурма Волочаевской сопки.
Войну начал на Западном фронте с осени 1941 года, принимал участие в обороне Москвы, непосредственно учавствовал в боях с сентября по декабрь 1941 года.

С января по февраль 1942 года на Калининском фронте подполковник Бондаренко командовал 222-м стрелковым полком 49-й Ивановской дивизии. С августа по сентябрь 1942 года участвовал в боях на Сталинградском фронте, с июня по августа 1944 года в боях на Карельском фронте. 
В июне 1943 года с развертыванием воздушно десантных бригад возглавил 12-ю отдельную гвардейскую воздушно-десантную бригаду.

В декабре 1943 года эти отдельные бригады были сведены в 15-ю гвардейскую воздушно-десантную дивизию, с 23 января 1944 года командовал 298 гвардейским стрелковым полком 100-й гвардейской стрелковой дивизии 37-го гвардейского стрелкового корпуса 7-й Армии, с июня 1944 года воевал на Карельском фронте, в апреле 1945 года участвовал в разгроме Берндорфской группировки немцев командуя 297-м стрелковым полком 99-й гвардейской стрелковой Свирской дивизии 37-го гвардейского Свирского корпуса 9-й гвардейской армии. За время войны был дважды был ранен, первый раз 21 сентября 1942 г.
С 1946 по 1948 год командир 300-го гвардейского ордена Кутузова 3-й степени парашютно-десантного полка 99-й гвардейской Свирской ордена Кутузова 2-й степени воздушно-десантной дивизии.

Полк дислоцировался в Приморском военном округе, станция Мучная, и входил в 37-й гвардейский воздушно-десантный корпус, штаб дислоцировался в г.Куйбышевка-Восточная (ныне Белогорск). Корпусом командовал Маргелов В.Ф.
С 1948 по 1955 год проходил службу на командных должностях в том же гвардейском корпусе.
С ноября 1955 года по апрель 1959 года - начальник Благовещенского военного училища.
С апреля 1959 года снова в войсках КДВО.
Ушел из жизни в 1961 году.
В 1944 году за умелое руководство полком, проявленную личную храбрость, образцовое управление полком по разгрому Бендорфской группировки немцев и овладение городами ПОЙН-ШТАТ, БАДЕН И БЕНЗДОРФ Бондаренко А.С. был представлен к званию «Герой Советского Союза», но решением командующего Армией награжден орденом Красного Знамени. 
Награжден орденом Ленина в 1945 году, четырьмя орденами Красного знамени, двумя орденами Отечественной войны, орденом Красной звезды, медалями 20 лет РККА, за оборону Сталинграда.

Осенью прошел слух, что у нас будет новый начальник училища. 
В декабре 1955 года нам его и представили. Мы, пацаны, за свою еще короткую жизнь и видели одного только генерала Шиошвили (но зато какого красавца и верили, что все генералы должны быть такими).
Какое горькое разочарование нас постигло при первом же взгляде на нового начальника училища генерал-майора Бондаренко: гораздо ниже среднего роста, с невыразительным крестьянским лицом, нос «бульбочкой», маленькие глаза, спрятавшиеся под бровями, он окончательно пал в наших глазах, когда подавая команду, пустил «петуха» сорванным голосом.
На другой день всех нас собрали в клубе и новый начальник училища коротко рассказал о себе, сказав буквально следующее: "Я патриот десантных войск и вас всех сделаю такими же!"
Это нас еще больше разочаровало - в то время ВДВ не только не было элитой Вооруженных сил, но и было где-то на уровне чуть ли не стройбата.
Форма у них была как у пехоты, но почему-то более потрепанная и грязная (потом-то мы узнали почему, когда побывали на стажировке в ВДВ).
Единственное отличие было в эмблеме, да еще были веревочки, которыми привязывали за ушки сапоги, чтобы не слетали при прыжке. Никто не хотел попасть в ВДВ.
Но генерал слов на ветер не бросал - уже на следующий день он прибыл на подъем, присутствовал на зарядке, зашел на кухню, осмотрел столовую.
Никого не ругал, не разносил, только все помечал в блокноте. Мы удивились: командира роты видели только с утра на разводе, а тут сам генерал на подъем пришел!
Но думали, что в следующий раз увидим его не скоро. Не тут-то было: на следующее утро генерал снова был на подъеме, но в другой роте, а на зарядке обошел все роты.
После этого видимо все офицеры получили свой "допинг”, потому что отношение к физической подготовке изменилось совершенно, и начиналось с физической зарядки. Несколько офицеров (в основном командиры рот) были переведены в части, на их место пришли молодые.
Мы не удивились уже, увидев генерала на стрельбище, он обследовал всю территорию: спускался в блиндажи, осматривал огневые позиции.
Всем стало ясно - пришел настоящий хозяин: знающий, умеющий, с большим опытом и, что очень располагало, тактичным отношением к подчиненным. И все это при твердой требовательности ко всем. Но НИ РАЗУ мы, курсанты, не слышали чтобы он не только не ругал, даже сделал замечание офицерам! Советовался – да (он удивлял, когда спрашивал мнение у нас), это много позже мы поняли, что он нас просто учил мыслить самостоятельно.
Следующим неотложным делом генерал Бондаренко определил благоустройство казарм: срочно настелили деревянные полы, сделали шкафы для обмундирования, утеплили окна и двери.
Своим приказом по училищу он ввел новые правила увольнения в город: в субботу с 15.00 до 01.00 ч.; в воскресенье – с 10.00 до 24.00 ч.
Всех, кто учится на «отлично» и не имел замечаний по дисциплине распорядился увольнять в субботу и в воскресенье, кто на «хорошо» - только в субботу или воскресенье, троечников - в порядке очереди. Ну, двоечников у нас не было, а нарушителям дисциплины вообще ничего не светило. Этот приказ не только укрепил дисциплину, но и резко поднял интерес к отличной учебе (количество выпускников по первому разряду в 1958 году было намного больше, чем в предыдущие годы).
Не скрою, что учиться на «отлично» меня в большой степени подвигло желание чаще бывать в увольнении, и училище я окончил по первому разряду.
Генерал потом нам сказал, что служить большинству из нас придется далеко от больших городов и надо приобщаться к культуре пока учимся здесь.
Он обладал каким-то даром располагать к себе людей, вызывать к себе абсолютное доверие. Спокойно подсаживался рядом с курсантами у костра в летних лагерях и через несколько минут дистанция «курсант-генерал» сокращалась до очень доверительного разговора равных, уважающих друг друга людей, но без тени панибратства, скорее ближе к отношениям «сын-отец» (тем более, что у многих отцы не вернулись с войны).
Там я был свидетелем рассказа одного из курсантов: его отец был кадровым военным и они жили в одном из военных полковых городков на Дальнем Востоке. В 1941-ом полк в полном составе был переброшен под Москву, а в начале 1942-го в один день всем (ВСЕМ!) семьям командиров принесли "похоронки”. Что там было, страшно даже представить, ведь недаром этот курсант никому из нас не рассказывал, а вот генералу рассказал.
В летних лагерях были построены десантные городки и теперь утренняя зарядка начиналась с того, что надо было на высоте 6-8 метров пройти по бревну и спуститься по канату. С непривычки было страшновато идти по бревну (оно же круглое), но внизу под бревном стоял генерал и подбадривал:
-Не бойся, я тебя поймаю!!!
Страх проходил, потом уже бегом пробегали. Наших выпускников брали в ВДВ охотно, а от выпускников Алма-Атинского парашютно-десантного училища отказывались. Из нашего выпуска человек 15 пошли в ВДВ, но к этому времени и ВДВ стали другими, и отношение к ним тоже.
Вспомнился такой эпизод: уже на 3-м курсе начали мы учиться стрелять из пистолета. Поначалу нам показалось все просто: вот она мишень ростовая (в курсантском сленге «корова») даже цифру 10 в центре видно, сейчас продырявим из Стечкина. Щас…, продырявили. Только не мишени, а небо.
А тут подъезжает генерал: Ну, выпускники, как отстрелялись?
–Да пистолеты не пристреляны, товарищ генерал!
–Так, у кого самый плохой пистолет? Я как раз стоял рядом:
–У меня.
–Зарядите.
Берет пистолет, а рука у него маленькая, а пистолет огромный, так и пляшет в руке. Мы съежились - сейчас промажет, мы пистолеты держали железно и то не попали, а у него…
Раздались один за другим три выстрела и генерал нам говорит:
–Идите и посмотрите, как нужно стрелять!
Сам остался на месте, а мы побрели к мишени, на ходу придумывая, что сказать генералу - ведь точно промазал, мы же видели как пистолет болтался у него в руке при выстреле. У нас рты открылись, когда в десятке мы увидели равнобедренный треугольник - 30 очков да каких!
В припрыжку, радостные прибежали мы обратно, а он спрашивает спокойно:
–Ну, как?
–30 очков!
–Зарядите еще, - берет пистолет и не целясь, навскидку быстро стреляет. Побежали. 27 очков! А генерал просит еще один пистолет и стреляет от бедра из двух пистолетов и опять «отлично» (много позже я узнаю, что этот прием называется «стрельба по-македонски»).
–Ну, сынки, учитесь,-сказал генерал , сел в машину и уехал.
А мы получили хороший урок, как заработать авторитет - делай как я!
К нашей роте генерал относился особенно внимательно и доброжелательно, может и потому, что мы в училище пришли одновременно (а как оказалось потом и ушли тоже в один год - после нашего выпуска генерал Бондаренко Афанасий Сидорович был назначен с повышением). Но уважение и любовь к нему остались, выпускники 1959 года пригласили генерала на выпуск и даже послали деньги на билет на самолет. Никто не знал, приехал ли генерал, когда начинался выпускной вечер, но когда на сцене стали появятся приглашенные гости и их представляли, то после объявления "бывший начальник училища, генерал-майор Бондаренко” зал взорвался аплодисментами, а все выпускники и курсанты встали.
Когда же, после вручения дипломов, слово к выпускникам предоставили генералу Бондаренко, его встретили такой овацией, которую никак не могли унять и генерал, простояв на трибуне минут 15, вытер платком глаза и ушел. Вслед за ним выскочили все выпускники и окружили в фойе генерала, который уже и не прятал слёз, сказав лишь: –Это самая большая для меня награда - такая встреча!
К большому нашему сожалению, где-то года через два мы узнали что генерал Бондаренко умер, простудившись на охоте (вроде провалился в полынью зимой).
Все мы, знавшие этого замечательного человека и блестящего офицера, всегда вспоминаем его добрым словом, как своего учителя жизни и жалеем, что жизнь его была коротка, но он успел сделать много!

Первый начальник политотдела Владивостокского пехотного училища полковой комиссар Попенко Андрей Иванович –1908 года рождения, в РККА с 1930 года.
Бывшие курсанты ВПУ 1940-1941 гг. вспоминали:

«Должен отдать должное т. ПОПЕНКО, он был душой всего личного состава, как он мог находить путь к сердцу курсантов, (товарищ ПОПЕНКО погиб на фронте, но все с кем мне приходилось встречаться с гордостью вспоминают такого "большого" человечного человека). Они могли с И.М. ЧИСТЯКОВЫМ своим трудом, знанием дела и отцовской заботой завоевать непререкаемый авторитет у всего личного состава. Они были и на занятиях, в палатках, на стрельбище, в клубе и столовой».
С началом войны Андрей Иванович убыл на фронт военным комиссаром 6-й Стрелковой дивизии 13-й армии Брянского фронта. С 30 сентября дивизия принимала участие в оборонительных боях под Брянском, Орлом и Курском. В конце первого года войны дивизия находилась среди тех соединений, которые остановили гитлеровцев на рубеже реки Тима. У города Щигры она прочно удерживала позиции в течение полугода.

Полковой комиссар Попенко Андрей Иванович в этих боях был тяжело ранен, в ноябре 1941 года его представили к правительственной награде ОРДЕНУ ЛЕНИНА. В представлении на Попенко А.И. значится:
«Боевая деятельность полкового комиссара тов. ПОПЕНКО характеризуется его беспредельной преданностью социалистической родине, бесстрашием и мужеством в бою.
Умело и разумно руководил войсками. Беспощадно боролся с элементами трусости и паникерства. Неоднократно водил войска в атаку и своим личным примером воодушевлял их на разгром врага. В районах Хомутовка, Негино, Семеновка ведя войска в бой, проявил исключительную самоотверженность и смелость. В этих боях был тяжело ранен.
Бойцы и командиры дивизии отзываются о своем комиссаре как о самом близком боевом друге.

Заслуживает правительственной награды – «Орден ЛЕНИНА»».

После излечения от ранения снова на передовой.

С 14 апреля 1942 года - Член военного совета 57-й армии.

В ходе Харьковской операции 57-я армия вела тяжёлые оборонительные бои южнее и юго-восточнее Лозовой, на реках Северский Донец, Дон в составе Южного, а с 20 мая Юго-Западного фронтов. 23 мая армия была окружена немецкими войсками, и с 24 по 25 мая 57-я армия вела ожесточённые бои в окружении наряду с окруженной группировкой главных сил Юго-Западного и части сил Южного фронтов на Барвенковском выступе.
Одним из самых печальных последствий Харьковской драмы были большие безвозвратные потери среди командного состава высокого уровня.

Погибли опытные командиры, многие из которых сумели вырваться из ада Киевского "котла" в сентябре 1941 года.

В окружении погибли: заместитель командующего войсками Юго-Западного фронта генерал-лейтенант Ф.Я.Костенко (он сумел с кавалерийской группой вырваться из окружения в сентябре 1941 г.), командующий 6-й армии генерал-лейтенант А.М.Городнянский и член Военного совета бригадный комиссар И.А.Власов, командующий 57-й армии генерал-лейтенант К.П.Подлас, член Военного совета бригадный комиссар А.И. Попенко и генерал-майор А.Ф.Анисов, командующий армейской группой генерал-майор Л.В. Бобкин и многие другие. Вместе с Леонидом Васильевичем Бобкиным трагически погиб его 15-летний сын. Отец и сын, не расставаясь, колесили по дорогам войны и вместе поехали на Барвенковский плацдарм. 
Страшную картину уничтожения увидели иностранные корреспонденты через 36 часов после окончания боев в Барвенковском выступе:
«У реки Берека и на далеко протянувшихся холмах восточнее реки вместе с тысячами убитых лежала техника... Каждый отрезок реки, каждая воронка, каждая яма были до краев наполнены грузовиками и обозными повозками, танками, мёртвыми людьми и лошадьми. Насколько хватало глаз в степи была видна та же картина: орудия, танки, грузовики, повозки, лежащие в мёртвой неподвижности, в которой их остановил ураган. Тысячи измождённых худых лошадей тихо бродили по долинам и бесконечным колхозным полям».

Немецкое фото с поля боя на Барвенковском выступе.

Андрей Иванович по официальным документам как и многие высшие и старшие офицеры штаба 57-й армии числился пропавшим без вести и только после войны был официально констатирован факт гибели доблестного офицера и прекрасного человека.