Дальше все как в тумане - дорога в госпиталь, первая помощь. На мое счастье дежурил опытный хирург, фронтовик, много видевший обожженных танкистов и применил простое, но действенное лечение, на мои руки накладывали пропитанные спиртом салфетки, которые снимали и боль, и жжение. Дней через 15 я был выписан с новой розовой кожей на руках, к счастью без рубцов, которые бывают после ожогов и прибыл в училище. 

  

По прибытии из госпиталя меня обвинили в поджог, как потом выяснилось подсуетился Гиммельфарб, и только показания двух других курсантов помогли установить истину. Забегая вперед, скажу, что этот курсант каждый год приносил какое-нибудь неожиданное происшествие. На втором курсе при преодолении полосы препятствия он умудрился напороться на штык. На третьем «сумел» прострелил себе ладонь холостым патроном. А первый курс он начал с неумышленного поджога штаба, а закончил его вообще чуть не убийством командира взвода на стрельбище. 

  

Дело было так. 

Гиммельфарба назначили сигнальщиком на стрельбах. Задача проще некуда - выпустить из винтовочного гранатомета ракету для подачи сигнала о снятии оцепления. Делалось это просто, на ствол карабина СКС навинчивался гранатомет, представляющий короткую трубу с внутренними нарезами, затем туда вставлялась ракета, представляющая небольшой цилиндр с выступами, входящими в нарезы. В патронник вставляли холостой патрон и при выстреле пороховые газы выбрасывали ракету, одновременно поджигая пороховой двигатель ракеты, который забрасывал ее по сравнению с обычными ракетами очень высоко и только на высоте загоралась сама осветительная ракета. 

У Гиммельфарба, как всегда, потерялся холостой патрон, и он недолго думая вытащил пулю из боевого патрона и вставил его в патронник, нажал спуск, но выстрела не произошло, раздалось тихое шипение и через некоторое время из гранатомета медленно выползла ракета и тут же упала к ногам горе стрелка. В хвосте ракеты тлел огонек. Только «изобретатель» хотел наступить сапогом на тлеющую ракету, как она вдруг резко двинулась вперед. Сделала на земле круг и взвизгнув ракета метнулась прямо на командира взвода, вышедшего из-за домика. Спасла офицера его отличная реакция, он успел отклониться. Правда несколько минут, он не мог ничего сказать, а только сглатывал. Первым словом командира было: 

- «Кто»? 

Гиммельфарб не мог говорить гораздо дольше командира, смог лишь поднять дрожащую руку, на что последовала такая череда меняющихся наказаний: 

  

- «Два наряда, три наряда, двое суток ареста»!!! 

В дальнейшем, к большому сожалению судьба оказалась жестокой к Гиммельфарбу. После окончания училища он попал служить в ВДВ. Однажды вне службы, будучи в гражданской одежде он пытался разнять драку между десантниками и местными парнями и получил смертельный удар ножом. 

Перед началом учебного года нас распределили по ротам, взводам и отделениям. Почему-то тогда все роты были смешанными, в них были взводы первого, второго и третьего курсов, то есть по принципу комплектования курсантский батальон ничем не отличался от пехотного в войска. Командирами отделений вначале у нас были курсанты второго курса, которые много с нами возились, хотя времени на это у них было мало, так как общение проходило после занятий. Хочется особо отметить добрые, товарищеские отношения со стороны старшекурсников, никаких «дедовщины» не было и в помине. Старшиной нашей третьей роты был третьекурсник, белорус, представляющийся так: 

- «Старрр..рр..шина трр..ретьей ррр..рроты старрр..ршина Ворр..рробей!» 

  

Ему кстати я обязан пониманием сущности воинской дисциплины, которое пронес через все тридцать лет службы в армии. А дело было так. Перед построением на обед я увидел, что мои сапоги в пыли и их нужно почистить, старшина всегда проверял чистоту сапог на построениях. Схватив щетку, я выскочил на лестничную площадку, хотя место для чистки было на первом этаже, решил смахнуть пыль здесь, на втором. Только махнул щеткой как увидел перед лицом блестящие сапоги и подняв голову, старшину, все понятно, сбегал вниз почистил сапоги и успел к построению. 

После обеда перед строем роты старшина объявил мне два наряда на работу, вручил лопату и показал на улице два места под ямы для столбов, определив их размеры и время - один час на яму. Предупредив что, если не уложусь в это время, то получу еще взыскание. 

В поте лица я еле успел за этот час, пока кстати мои товарищи спали в казарме, вырыть одну яму и доложить старшине, который проверил как я выполнил работу. На следующий день я вырыл вторую яму и запомнил на всю оставшуюся жизнь - ЛУЧШЕ ВСЕГО ДЕЛАТЬ ЛЮБОЕ ДЕЛО ОДИН РАЗ КАК ПОЛОЖЕНО, ЧЕМ ПОВТОРЯТЬ ВСЕ ДО БЕСКОНЕЧНОСТИ. К слову за тридцать лет службы я имел только одно взыскание в приказе, о чем расскажу позже. 

С началом учебного года к нам пришел командир взвода - старший лейтенант Захаров. Среднего роста, плотного телосложения, спокойный, немногословный и требовательный. Он был примером для нас во всем, образцово выполнял строевые приемы, безукоризненно показывал упражнения на спортивных снарядах, отлично стрелял из всех видов стрелкового оружия. В общем, образец строевого офицера. Он, не считаясь со временем, постоянно, со спокойной требовательностью формировал из нас военных людей. Он был с нами постоянно, нам вначале казалось, что он и живет в казарме. Вот он присутствует на отбое и проснувшись утром мы опять видели его. Обязательно присутствовал на занятиях, которые проводили преподаватели, вместе с нами бегал зарядки и кроссы. Когда у нас были занятия на стрельбище и на взвод выделялась грузовая автомашина, но мы никогда на ней не ездили, грузили на нее мишени, а сами во главе с командиром взвода в полном снаряжении бежали на стрельбище. На окраине города был асфальтовый завод, мы останавливались и набирали в вещмешки килограмм по 15-20 песка и продолжали бег, по пути развертываясь в боевой порядок по командам: 

- «Противник слева!!!» 

- «Противник справа!!!» 

  

Когда прибегали на стрельбище, от нас валил пар, и сразу же начинались уже сами занятия по огневой подготовке. Захаров принципиально никогда не надевал перчатки и не опускал клапана шапки, того же требовал и от нас, постепенно приучая нас делать все голыми руками. На обратном пути все повторялось в обратном порядке, на асфальтовом заводе выгружали песок и налегке, бегом возвращались в училище. 

  

Прошел год, наш взвод по всем предметам занял первое место в училище, наш взводный стал ротным и получил капитана. Я его считаю первым моим военным учителем и наставником, которому я часто подражал потом, когда сам командовал взводом и часто вспоминал по-человечески с теплотой. 

В память врезался мой первый учебный день. Все училище выехало на полигон и там нам курсанты старших курсов продемонстрировали стрельбу из всех видов оружия. Стреляли из карабинов, автоматов, ручных, ротных и станковых, и счетверенных зенитных пулеметов, из безоткатного орудия, больно ударившего по ушам. Но больше всего меня поразила стрельба из противотанкового гранатомета. В момент выстрела мне показалось что курсант с гранатометом на плече взорвался, такой клуб черного дыма вспыхнул на том месте где он стоял, но, когда дым рассеялся было видно, что все в порядке и курсант улыбается и трясет головой. 

Первый месяц учебы был состоял в основном из строевой подготовки, изучения карабина СКС и уставов ВС. Все эти занятия проводил командир взвода и мы скоро поняли разницу в методике преподавания в школе и в училище. Если в школе на уроке все слушали учителя в пол-уха, то здесь командир взвода сразу видел кто невнимательно слушал и приказывал повторить. После второго замечания следовало взыскание. Тяжелее всего давалась строевая подготовка, после нее мы валились с ног, но до сих пор в ушах замечания, типа:

- «Иванов! Вам берданку на плечо и котомку за спину и готовый Дерсу Узала в тайге! Что вы горбатитесь! Выше голову!» 

Постоянная требовательность командира взвода сделала свое дело, на всю жизнь осталась строевая выправка у всех, кто был в нашем взводе. Через месяц, сдав зачеты по уставам и выстрелив три патрона из СКС, в будничной обстановке в казарме мы приняли военную присягу. 

После присяги к строевой и уставам прибавились все занятия с преподавателями по всем предметам, согласно курса обучения курсантов военного училища.